Интимная жизнь в Средние века . Лучшие фильмы про средневековье

После крушения Римской империи в Западной Европе наступили большие перемены, затронувшие все стороны бытия, в том числе и сексуальную. Жену покупали, вопрос о любви не вставал. Замужняя женщина, считаясь собственностью мужа и не имея прав, занимала определённое положение и могла жить в безопасности в собственном клане. С другой стороны, чужая женщина становилась добычей любого мужчины. Каждой глупой девушке, вышедшей без сопровождения, следовало от любого прохожего ожидать нападения и изнасилования. Хотя в племени насилие было серьёзным преступлением, добродетель чужой женщины никого не заботила. Терпимое отношение к случайному насилию, естественно, укоренилось в сознании в качестве нормы, что, с точки зрения постороннего наблюдателя, приводило некоторых женщин к моральной распущенности.

Существуют живые истории и свидетельства грубости дохристианских народов всей Европы, от Ирландии до Финляндии, где женщины племени, даже самые уважаемые и благородные жены, демонстрировали своё тело и предлагали соитие в качестве жеста гостеприимства. Подобное предложение делалось с одобрения или даже по приказу мужа.
В 610 г. королева Ольстера и её придворные дамы вышли встречать почётного гостя обнажёнными до пояса и подняли юбки, «открыв интимные части тела» в знак высокого уважения. Король Ольстера устроил для гостя и его сопровождающих великое пиршество, предоставив каждому для сексуальных забав по пятьдесят женщин, в том числе королеву и своих дочерей.
Правило гостеприимства, согласно которому все имеющееся в доме хозяина, включая жену и дочерей, предоставляется в распоряжение гостя, сохраняется до сих пор у эскимосов и у некоторых кочевых арабских племён.

Христианские миссионеры, ужасавшиеся упадку сексуальных нравов Рима, который пытался запретить их религию, двигались к дальним границам погибавшей империи, но и там находили сексуальную свободу, подкреплённую языческой верой. И началась великая битва за искоренение секса в любом виде и форме. Миссионеры верили, будто все женщины привлекают и искушают мужчин с помощью магии и колдовства. Сначала гнев первых церковных лидеров, вызванный сексуальной распущенностью, обрушивался только на женщин, и наказание виноватого мужа никогда не бывало столь строгим, как женщины-прелюбодейки.

Любовь плотская не просто отодвигалась на задний план – она отвергалась. Никто не признавал нормального удовольствия от занятий супругов любовью. Совокупление отвечало одной цели – производству потомства. Одним из результатов внедрения в сознание религиозных людей чувства вины стал грандиозный всплеск сексуальных извращений, Устраивались оргии умерщвления плоти, самобичевания, распространялось ношение власяниц, возникала масса прочих неврозов. Для супружеских пар придумали ханжескую ночную рубашку, плотную, с единственной прорехой, через которую муж мог совокупиться с женой при минимально возможном контакте и удовольствии. Большинству мужчин, не способных или не желавших жить и умереть в целомудрии, христианство предъявило в Европе другое требование – сохранять моногамию.
Грехом считалось соитие в дневные часы, перед ужином и после завтрака, нельзя было заниматься любовью на Страстной неделе, по постным дням, во время Великого поста, во время беременности и в течение определенного периода после родов, в ночь перед и в ночь после посещения церкви, за час до и через час после молитвы, пения псалмов, чтения Писания.
Некоторые священники вносили дополнения в эти правила, в том числе одно весьма странное, требовавшее сексуального воздержания три дня и три ночи после свадьбы. В итоге пара, решившая соблюдать все заповеди насчет сексуальных запретов и регулярного посещения церкви, вообще никогда не вступила бы в физическую близость.
Адский пламень сулили участникам пасхальной службы, занимавшимся любовью накануне ночью. Сексуальные преступления, ныне преследуемые гражданскими властями, ранняя церковь наказывала с ошеломляющей жестокостью. Сводней казнили, вливая в горло расплавленный свинец. Соблазнитель и жертва, безуспешно сопротивлявшаяся его домогательствам, приговаривались к смерти.

«Папа Григорий Великий на пороге Средневековья объявил тело «отвратительным вместилищем души». В эпоху раннего Средневековья идеал человека общество видело в монахе, умерщвлявшем свою плоть, а знаком высшего благочестия считалось ношение на теле власяницы. Воздержание и целомудрие причислялись к высшим добродетелям. Чревоугодие и сладострастие порицались как самые тяжкие смертные грехи. Источник бед человеческих – первородный грех, в Книге Бытия трактовавшийся как грех гордыни человека и его вызова Богу, – в Средние века считался грехом сексуальным. При таком осмыслении поступка прародителей человечества главным пострадавшим становилось тело. Первые мужчина и женщина были осуждены на труд и на боль. С тех пор мужчина должен был в поте лица трудиться, добывая пропитание, а женщина – в муках рожать детей. Наготу своего тела им следовало скрывать. В оценке этих последствий первородного греха люди Средневековья зашли чрезвычайно далеко.» (Ле Гоф. «История тела в Средние века».)

Гомосексуализм жестоко преследовался. Святой Василий утверждал, что этот грех подобен убийству, идолопоклонству и колдовству и, наряду с ними, должен караться смертью. Эльвирский собор запретил совершать над гомосексуалистами последние предсмертные ритуалы. Но, как ни странно, лесбиянки в тот период получали сравнительно незначительное наказание. В VII в. по Кодексу Теодора за связь женщины с женщиной назначалось трехлетнее заключение. Это, может быть, объяснялось тем, что от женщин, в отличие от мужчин, и не ожидали высокоморального поведения.

Религиозные запреты на сексуальные отношения в средневековой Европе привели к непомерному множеству случаев адюльтера, замаскированного под конкубинат. Последний был в Германии признанной практикой, а в Ютландии по закону сожительница, разделявшая с мужчиной постель в течение трех лет, обретала законный статус жены.
Священнослужители по всей Европе тайно или открыто практиковали конкубинат, несмотря на принятые против него законы. Попытки церкви принудить своих служителей к безбрачию вызывали нескончаемый поток жалоб. Известно, что у Генриха III, епископа Льежского, было шестьдесят пять незаконнорожденных детей, а епископ Сенский в X в. «забавлялся в аббатстве Св. Петра, выгнав оттуда монахов и устроив в трапезной гарем из сожительниц, в клуатре же разместил своих гончих и соколов».

Система отношений духовенства и мирян окончательно сложилась в XI веке, во времена папы Григория VII (1073–1083). Григорианская реформа вызвала серьёзные изменения внутри Церкви, прекратила торговлю церковными должностями (симонию), запретила конкубинат священников. А самое главное – она поставила преграду между духовенством и светскими лицами. После первого Латеранского собора священнослужителям надлежало вести себя как монашеству, то есть воздерживаться от пролития спермы и крови, которые развращают душу и препятствуют нисхождению Святого Духа. Так возникло сословие, состоящее из холостяков. Что же касается мирян, то им надлежало пользоваться своим телом так, чтобы обеспечить себе спасение. В их сообществе вводились ограничительные рамки патриархального, моногамного и нерасторжимого брака.

В сексуальном поведении была установлена иерархия дозволенного. На самой вершине пребывала девственность, сохранение которой в течение жизни именовалось целомудрием. За ней следовало целомудрие вдовства и, наконец, целомудрие в браке.
Идеологическая и доктринальная власть Церкви выражалась в практике наложения наказаний. О ней свидетельствуют специальные учебники, предназначенные для священников, которые принимали исповеди. В них перечислялись все грехи плоти, а также налагаемые за них покаяния и епитимьи. Разумеется, один за другим осуждались грехи содомии, мастурбации, прелюбодеяния, так же как и сексуальная связь с монахами и монахинями. Сурового наказания заслуживали и разные «ухищрения», к которым якобы прибегали супруги. Однако такие «ухищрения» являлись плодом больной фантазии самих теологов в большей степени, чем характеристикой реальной жизни каявшихся, на которых церковники показывали пальцем. Подобный контроль над сексуальной жизнью супругов, предписывавший, кроме того, полное воздержание во время Рождественского, Великого и Троицкого постов и в другие постные дни, сильно повлиял не только на ментальности Средневековья, но и на демографическую ситуацию. Дело в том, что сексуальная свобода допускалась всего сто восемьдесят или сто восемьдесят пять дней в году.

Предлагалось множество способов исцеления обезумевших от любви и от похоти. «Венера замерзает без хлеба и вина», поэтому пациентам следовало носить «на теле власяницу, ходить босиком в холод, то и дело себя бичевать по примеру монахов, но прежде всего поститься».
Брак считался прискорбным событием, невзирая на сакраментальную ауру. Невозможность полностью подавить основной человеческий инстинкт имела определённые побочные следствия. Если личные повседневные жизненные привычки людей можно было критиковать и держать под контролем, настоящие прегрешения цвели пышным цветом. В результате они превратились в неизбежное зло и даже были признаны церковью.

«Проституция вскоре стала считаться нормальной и важной составляющей жизни общества. Фома Аквинский назвал проституцию необходимым придатком морали: «При дворце необходима выгребная яма, чтобы весь дворец не вонял».
Папы взимали налоги с римских борделей, и в X в. общий доход составил 20 тысяч дукатов. Германские епископы также видели в находившихся под их контролем борделях важный источник прибыли, а порой, как в Вюрцбурге, бордели служили заманчивой приманкой для ищущих службы священников.
В 1442 г. архиепископ Майнский возмущенно жаловался на светские власти города, которые подорвали его доход от борделей, открыв конкурентное заведение ради сокращения налогов с граждан.»

Противостояние разных общественных категорий прослеживалось даже в сексуальной сфере. Так, супружеские союзы в благородных и знатных семьях невозможно себе представить без внебрачных связей. У имущих людей полигамия считалась приличной и действительно допускалась. Среди неимущих строже соблюдалась установленная Церковью моногамия. Что же касается целомудрия, то оно являлось весьма редкой добродетелью и оставалось уделом монастырской элиты, ибо большая часть белого духовенства имела сожительниц, если только священники не были совершенно открыто женаты.

Своеобразным ответом на церковные и социальные запреты стала куртуазная любовь. Придворные обычаи воздвигали барьер между мужским и женским миром, порождавший непонимание и недоверие с обеих сторон. В возрасте семи лет мальчиков отнимали от матерей, и их дальнейшая жизнь проходила исключительно среди мужчин. Подобная практика не только способствовала развитию гомосексуальных наклонностей, порождала не только образ недоступной утешительницы, но и пугающие предположения о том, чем могут заниматься женщины в своём кругу. Мужчины приписывали женщинам таинственную и опасную власть, влекущую и отталкивающую одновременно.

Историки литературы восстановили модель куртуазной любви по сохранившимся поэтическим текстам того времени. Модель эта проста. В центре её находится замужняя женщина, «дама». Неженатый мужчина, «юноша», обращает на неё внимание и загорается желанием. Отныне, поражённый любовью (любовь означала тогда исключительно плотское влечение), он думает только о том, чтобы овладеть этой женщиной. Для достижения цели мужчина делает вид, что подчиняется во всем своей избраннице. Дама - жена сеньора, нередко того, которому он служит, во всяком случае, она хозяйка дома, где он принят, и уже в силу этого является его госпожой. Мужчина, однако, всячески подчёркивает своё подчинение. Он, как вассал, встаёт на колени, он отдаёт себя, свою свободу в дар избраннице. Женщина может принять или отклонить этот дар. Если она, позволив себе увлечься словами, принимает его, она более не свободна, так как по законам того общества никакой дар не может остаться без вознаграждения. Правила куртуазной любви, воспроизводящие условия вассального контракта, по которому сеньор обязан вассалу теми же услугами, что получил от него, требуют от избранницы в конце концов предаться тому, кто принёс себя ей в дар. Однако дама не может располагать своим телом по своему усмотрению: оно принадлежит её мужу. Все в доме наблюдают за ней, и если она будет замечена в нарушении правил поведения, её объявят виновной и могут подвергнуть вместе с сообщником самому суровому наказанию.
Опасность игры придавала ей особую пикантность. Рыцарю, пускавшемуся в любовное приключение, надлежало быть осторожным и строго соблюдать тайну. Ритуал предписывал женщине уступить, но не сразу, а шаг за шагом умножая дозволенные ласки, с тем чтобы ещё больше разжечь желание почитателя.

«Почему все же феодальная аристократия приняла правила игры в куртуазную любовь? Чтобы ответить на этот вопрос, нам следует рассмотреть матримониальные обычаи того времени. Для ограничения наследственных разделов требовалось сократить количество браков, в которые вступали сыновья благородных родов. Обычно семья стремилась женить одного, по преимуществу старшего, сына. Остальные, предоставленные самим себе, оставались в своём большинстве холостыми. В XII в. благородное рыцарство состояло главным образом из «юношей», взрослых неженатых мужчин, чувствовавших себя обездоленными и завидовавших мужьям. Они не испытывали ущемления в половой жизни, но проститутки, служанки и незаконнорожденные, к чьим услугам они прибегали, были слишком лёгкой добычей. Достоин восхищения был тот, кто овладевал женщиной своего круга. Символический подвиг, предел юношеских мечтаний, заключался в том, чтобы дерзко соблазнить жену брата, дядюшки или сеньора, нарушив самые строгие запреты и презрев величайшую опасность, так как к верности жён (наряду со способностью их к деторождению) предъявлялись жёсткие требования: от этого зависела правильность наследования. Двор был тем местом, где особенно процветала охота за благородными женщинами. Следовало ввести эту охоту в рамки определённых правил. Отношения между мужским и женским миром, которые сложились в результате аристократической матримониальной политики, таили в себе опасность. Куртуазная литература разработала своеобразный кодекс, положения которого имели целью ограничить ущерб, наносимый сексуальной распущенностью.» (Ж. Дюби. «Куртуазная любовь»)

Куртуазная любовь способствовала утверждению существующего порядка, проповедуя мораль, основанную на двух добродетелях: выдержке и дружбе. Рыцарь должен был уметь владеть собой, укрощать свои порывы. Правила игры, запрещающие грубо овладевать женщинами из хорошего общества, предполагали благородные пути для их завоевания.
Дикарское отношение мужчины к любой беззащитной женщине, ограниченное только страхом перед Божьей карой, претерпевало постепенное, но фантастическое превращение, в результате которого женщина из пропасти вознеслась на небеса.

Конечно, любовный культ охватывал только богатых. Крестьяне были заняты жизнью, совокуплением, производством детей.

«Сексуальная распущенность в средневековые времена никогда не исчезала, и обычаи куртуазной любви открывали возможность преодолеть это зло. То и дело вспыхивали более похотливые чувства, порожденные порой идеями, принесёнными из Святой Земли и из экзотических стран, расположенных по дороге туда. Одним из результатов крестовых походов стала популярность публичных бань. Знакомство крестоносцев с приятным и полезным гигиеническим средством – тёплой ванной – привело к сооружению общественных бань по всей Европе. К XII в. на каждой большой улице Парижа стояла своя баня, вскоре превращавшаяся в бордель. В каждом крупном европейском городе их было несколько и по одной в самых больших деревнях.
Популярный обычай позволял сбросить обременительные сковывающие одежды. В германских городах банщик расхаживал по улицам и трубил в рожок, объявляя, что вода согрелась. Целые семьи почти обнажёнными выходили из дому, направляясь к баням. Когда для борьбы с бесстыдством устроили раздевалки, ситуация только ухудшилась, ибо раздевалками пользовались представители обоих полов. В банях творилось такое, что их уже не посещали уважаемые женщины, вместо них туда хлынули проститутки.» (Картлэнд. «Таинство любви сквозь призму истории»)

В Лондоне бани на южном берегу Темзы в царствование Генриха II официально считались борделями и оставались ими до Реставрации. Оригинальное название «парилка» превратилось в синоним публичного дома.

Рыцарство со всеми его официальными ритуалами и культом чести отразилось на женщине не меньше, чем на религии и политике. Вновь открытое классическое искусство породило страсть к языкам и учению. Сокровища греческой и латинской литературы стали доступными всей читающей публике. Впервые многие женщины получали высокое образование, часто владели несколькими языками.

«Для более позднего Средневековья характерно колебание между подавлением сексуальной свободы и новым ее обретением. В XIV веке, в эпоху кризиса, более актуальным оказалось стремление заселить землю, нежели небо, что привело к распространению ценностей, связанных с сексуальной жизнью. Отныне, как пишет Жорж Дюби, «борьба будет идти не между плотским и духовным, а между естественным и тем, что ему мешает». (Ле Гоф. «История тела в Средние века»)

Несмотря на показное великолепие и высокие идеалы, куртуазная любовь развращала мужчин и женщин. Она автоматически объявляла чувства супружеской пары друг к другу похотью и провозглашала истинными символами любви бесцельное извращённое поведение и причитания трубадуров.
Для среднего класса, главным образом для купцов и торговцев в городских районах, устроенный брак по-прежнему оставался обычным способом улучшить судьбу сына и избавиться от дочери.
Среди крестьянства сохранялись старые свободные обычаи. Можно было овладеть любой девушкой-служанкой, традиционно считавшейся партнёршей для сожительства. В обоих случаях любовь если и возникала, то сопутствовала или приходила в результате союза, не служа стимулом к его заключению.

Родился ещё один вечный конфликт между душой и телом. Одна часть общества вознесла женщину так высоко, что церковь встревожилась. Другая часть общества считала целью мужчины как можно скорее лечь в постель с женщиной. Это тоже тревожило церковь, глубоко убеждённую, что плотская похоть – козни дьявола. Церковь и государство должны были найти виновного и довольно легко нашли – ведьм.
Два инквизитора из Северной Германии по заказу Папы опубликовали книгу. Они лично допрашивали сотни несчастных женщин и пришли к решительным заключениям: «Все ведьмовство идет от плотской похоти, ненасытной у женщин».
Сексуальные сновидения, вызванные, вероятно, куртуазными запретами, приписывались махинациям женщин, эксцентричных старух или юных распутниц. Загадочные и ужасные эпидемии сифилиса, поражавшие Старый Свет после возвращения моряков Христофора Колумба, объяснялись действием черной магии.

«Правдивые и выдуманные непристойные рассказы о ведьмах, совокуплявшихся с сатаной в виде призрака или животного с копытами, служили волнующим доказательством сексуальной окраски колдовства. Всеобщее убеждение в способности колдунов – мужчин и женщин – летать было явным психологическим проявлением сексуального возбуждения перед финальным экстазом. Отягощенное чувством вины и разочарованием поколение превратило колдовство и охоту на ведьм в главный фактор истории человеческой любви. Женщины выпрашивали у ведьм любовное зелье, мужчины требовали снадобий от импотенции, просили наложить заклятие на мужские достоинства своих соперников. Настоящие психопаты осмеливались принимать участие в шабашах ради сексуальных оргий или просто для эксперимента, как выяснялось на судилищах над ведьмами.
Разумеется, для садистов и мазохистов это был просто праздник. Они подвергали ведьм жесточайшим мучениям и пытками извлекали из них все сексуальные подробности до последней.» (Картленд. «Таинство любви сквозь призму истории»)

Попытки исключить из любви секс при условии, что она останется гетеросексуальной, были, естественно, невозможными – ни в целом, ни в отдельных случаях. У всех королей и герцогов имелись любовницы и незаконные дети, их жены обвинялись в плотских утехах, пусть даже на основании сомнительных доказательств. Сексуальные излишества и извращения практиковались знатью в немслимых масштабах.
В этом смысле представители семейства Борджиа отнюдь не казались современникам ужасающим исключением. Запись в дневнике Бурхарда о приеме, данном одним из Борджиа, дает некоторое представление о разврате, которому они предавались публично:

«Вечером 30 октября 1501 года было празднество в покоях герцога Валентинуа (Цезаря Борджиа) в папском дворце. Присутствовали пятьдесят проституток, известных как куртизанки, не из простонародья. Сначала они были в одеждах, потом полностью обнажились. Ужин кончился, стоявшие на столах зажженные свечи опустили на пол и стали бросать каштаны, а обнаженные проститутки собирали их, ползая на четвереньках между канделябрами. Папа, герцог и его сестра Лукреция наблюдали. Наконец вынесли шелковые плащи, рейтузы, броши и прочее, обещая в награду тому, кто совокупится с самым большим числом проституток. Все это происходило публично. Зрители, выступавшие в роли судей, выдавали призы тем, кого признали победителем».

Проституция всегда служила клапаном, предохраняющем от взрыва перегретый котел, так что в эпоху Ренессанса она срабатывала столь же безотказно и четко, как и во все иные эпохи, но при всем этом она еще и обрела статус, которого ранее не имела: она была узаконена как социальный институт, перед которым поставлена благородная цель защиты «брака, семьи и девичьей чести». Этот статус, естественно, стимулировал бурный рост числа борделей. Любой захолустный городок имел в ту эпоху свой так называемый «женский дом». В городах побольше уже наблюдались целые улицы, заселённые «жрицами любви», а в крупных городах – большие кварталы.
Довольно часто функции борделей исполняли трактиры и, конечно же, бани, предоставлявшие жаждущим клиентам все мыслимые и немыслимые услуги того свойства, которое в эпоху Возрождения уже не называлось интимным. Необычайное развитие получило и сводничество, которым занимались не только официальные подонки общества, но и его сливки – дворянство, духовенство, военные – в общем, все, кому не лень… Одну из категорий сводников составляли сутенеры, так называемые «милые дружки», которые были любовниками проституток и одновременно поставщиками клиентов для них – самый гнусный и презренный слой этого подножья общественной пирамиды.

«В Испании XV века деятельность сутенеров приняла такие общественно-опасные формы, что король Генрих IV в 1469 году специальным указам запретил проституткам иметь любовников и содержать их.
Считались предосудительными не только содержание проституткой сутенера, но и вообще ее неформальные связи вне профессиональных занятий. В эпоху Возрождения подавляющее большинство публичных домов находилось в ведении городских властей и приносило городу весьма существенный доход, так что любовные связи проституток расценивались как злонамеренный подрыв городской экономики.
Городская казна пополнялась и за счет налогов, которые должны были платить вольные проститутки, не проживающие в борделях, а также бродячие, приехавшие в данный город «на гастроли». (Гитин. «Всемирная история без комплексов и стереотипов»)

Но, конечно, основными налогоплательщиками были бордели. Их хозяева, вступая в должность, приводились к присяге. Они обязывались честно содержать дом, снабжать своих подопечных пищей, одеждой и вообще всем необходимым, не допускать в борделе азартных игр, не допускать в бордель священников, детей и нехристиан, заботиться о здоровье девушек, запрещать сношение с ними во время менструаций, болезней и беременности, а также не предпринимать ничего кардинального без ведома городского совета.
Широкое распространение получила и гомосексуальная проституция, о которой упоминали Данте, Боккаччо и другие литераторы той эпохи. Италия, несомненно, держала первенство в области развития гомосексуальной проституции, тем самым оправдывая справедливость ярлыка, называемого «итальянская любовь».
Признанной столицей проституции в самом широком понимании этого слова был Рим. Здесь постоянно пребывали десятки тысяч священников, паломников, паломниц, просто приезжих, которых интересовали не только красоты Вечного города, но и возможности спустить пар. И Рим щедро предоставлял эти возможности всем желающим и готовым за них заплатить.
Здесь конкуренцию профессиональным проституткам составляли многочисленные паломницы со всех концов Европы, Северной Африки и Ближнего Востока. Растратив свои деньги ещё по дороге в Рим, они добывали средства на возвращение домой самым простым и доступным способом – проституцией. Это было вполне обычным явлением, которое могло бы вызвать негативную реакцию разве что у мужей этих паломниц, но они были далеко и пребывали в полной уверенности относительно богоугодной миссии своих благоверных, ну совсем как типичные мужья в новеллах Боккаччо.

На церковные соборы съезжались и самые знаменитые куртизанки Европы, которые зарабатывали там целые состояния, обслуживая высшее духовенство. О целибате при этом никто не вспоминал. А бюргерские жены даже не скрывали своего удовлетворения тем обстоятельством, что они составили такую мощную конкуренцию проституткам.
Если в городской ратуше давался торжественный обед в честь какого-либо важного вельможи, осчастливившего город своим посещением, рядом с ним всегда усаживали красивую проститутку, которая обязана была, в довершение всего прочего, выслушивать его идиотские остроты и заливисто смеяться после каждой из них.

Обеспечное дворянство сделало своим культом рафинированное наслаждение, которое не могли предоставить проститутки. Время повелело возродить институт античного гетеризма. Гетера, как и в греко-римские эпохи, становится предметом роскоши. Она приравнивается к экзотическому зверю, которого окружают заботой и лаской. Ей дарят драгоценности, роскошные особняки и кареты, в ее честь устраиваются пышные приёмы. Так возродился забытый в средневековье тип свободной образованной женщины, которая могла своей рафинированностью и красотой заработать достаточное количество средств, чтобы из бесправной рабыни превратиться во всевластную госпожу.

«Проституция по-прежнему оставалась нормальным явлением городской жизни, и мало кто видел в содержании борделя хоть что-нибудь возмутительное или постыдное. Реалистично мыслящие власти эпохи Тюдоров хотели контролировать, а не запрещать торговлю любовью. Законы о проституции, впервые изданные в царствование Генриха II, свидетельствуют о примечательном уважении свободы личности. В числе статей следующие:
ни один содержатель парильни или его жена ни одной женщине из числа зарегистрированных не должны позволять или запрещать свободно приходить и уходить в любое время;
ни один содержатель парильни не должен кормить женщину, она должна питаться в других местах по своему усмотрению;
нельзя брать за комнату с женщины больше четырнадцати пенсов в неделю;
нельзя держать свободную женщину против ее воли, толкая на прегрешения;
свободная женщина не должна брать деньги, ложась с мужчиной, если она не ложится с ним на всю ночь до утра.
Должно быть, потому, что восемнадцать известнейших бань в Саутуорке находились в то время под надзором епископа Винчестерского, парильни закрывались на Страстной неделе. Позже закон запретил эксплуатировать любую женщину с «опасным заразным физическим недостатком». На это не обращали внимания, в результате чего Генрих VIII завоевал репутацию человека высокой морали, закрыв на время все бордели Саутуорка, хотя для самого короля причиной послужило широкое распространение сифилиса.» (Картленд. «Таинство любви сквозь призму истории»)

Парильни спокойно существовали, пока режим Кромвеля не покончил с ними, наряду с многими другими приметами Весёлой Англии, сохранившимися со времён Тюдоров.

Назад Вперед

Мы публикуем перевод увлекательной статьи канадского блогера, писателя и преподавателя Дэвида Мортона о различных аспектах сексуальности в эпоху европейского Средневековья…

Ёмкое слово «блуд»

Если бы не было христианской Церкви средневековья, Зигмунд Фрейд, пожалуй, остался бы без работы: многие основные представления о сексе и морали мы переняли из тех тёмных времён, когда подавляющее большинство видов секса характеризовалось коротким, но ёмким словом «блуд».

Прелюбодеяние и блуд порой карались смертной казнью, отлучением от церкви и прочими анафемами. При этом Церковь нередко потворствовала проституции, понимая, что это зло, но в условиях жизни людей в такой жёсткой моральной системе — необходимое зло…

Но дело было не только в христианских законах. Супружеская верность являлась единственным надёжным способом для мужчин дворянского происхождения быть уверенными в том, что их дети — действительно их.

Известен случай, когда французский король Филипп, уличив собственных дочерей в связях с некоторыми из его вассалов, отправил двоих из них в монастырь, а третью убил. Что же касается провинившихся придворных, они были казнены жестокой публичной казнью.

В деревнях ситуация не стояла так остро: сексуальная распущенность присутствовала повсюду. Церковь боролась с этим, пытаясь заставлять грешников вступать в законные браки, и в случае, если люди так и поступали, даровала прощение.

Сексуальные позиции: никакого разнообразия

Церковь диктовала также как именно люди должны заниматься сексом. Все позы кроме «миссионерской» считались грехом и были запрещены.

Под строжайший запрет попадали также оральный и анальный секс и мастурбация — эти виды контактов не приводили к рождению детей, что было, по убеждению пуристов, единственным поводом для занятий любовью. Нарушители карались сурово: три года покаяния и служения церкви за секс в любой из «девиантных» позиций.

Однако некоторые теологи того времени предлагали оценивать половые контакты более мягко, например, расположить допустимые позы в таком порядке (по мере возрастания греховности): 1) миссионерская, 2) на боку, 3) сидя, 4) стоя, 5) сзади.

Богоугодной признавалась только первая позиция, остальные предлагалось считать «морально сомнительными», но не грешными. По всей видимости, причина такой мягкости заключалась в том, что представители знати, нередко страдающие ожирением, были не в состоянии заниматься сексом в самой безгрешной позиции, и Церковь не могла не пойти страдальцам навстречу.

Гомосексуализм: Только смертная казнь

Позиция Церкви в отношении гомосексуализма была твёрдой: ни под каким предлогом! Содомия характеризовалась как «противоестественное» и «богопротивное» занятие и каралась только одним способом: смертной казнью.

В определении гомосексуализма Пётр Дамиан в своём труде «Гоморра» перечислял следующие способы заниматься сексом: одиночная мастурбация, взаимная мастурбация, совокупление между бёдрами и анальный секс (последнее, кстати, считалось настолько неприемлемым, что многие авторы старались даже не упоминать его в своих книгах).

Святой Фома Аквинский расширил список так, что в него попадали любые формы и виды секса за исключением вагинального. Он также причислял к содомии лесбиянство.

В 12-13-м веках содомитов было принято жечь на кострах, вешать, морить голодом до смерти и пытать, разумеется, чтобы «изгнать демона» и «искупить грех». Однако существуют свидетельства того, что некоторые представители высшего общества всё же практиковали гомосексуализм.

Например, об английском короле Ричарде I, прозванном «Львиное сердце» за исключительную храбрость и воинское мастерство, поговаривали, что на момент встречи со своей будущей женой он состоял в сексуальной связи со своим братом.

Также король был уличён в том, что во время визитов во Францию «ел с одной тарелки» с французским королём Филиппом II, а ночью «спал в одной постели и имел с ним страстную любовь».

Обвинения в гомосексуализме фигурировали и в одном из самых громких процессов Средневековой Европы. Речь идет, разумеется, о знаменитом суде над тамплиерами. Могущественный орден был уничтожен французским королем Филиппом IV Красивым в всего за несколько лет 1307-1314.

К процессу подключился и Папский престол. Среди прочего, храмовников обвинили и в мужеложестве, которое якобы имело место во время их тайных обрядов. Обряды тамплиеров действительно были тайными, и что там происходило, мы не знаем и, скорее всего, не узнаем никогда.

Исключать того, что среди тамплиеров, вопреки многочисленным обетам, были и гомосексуалистами нельзя. Хотя бы потому, что законы, как известно, существуют для того, чтобы их нарушать. И сильные мира сего нередко игнорируют собственные указы, не говоря уже об их близких родственниках.

Достаточно сказать, что Эдуард II, сын того самого Эдуарда I, который запретил в Англии гомосексуализм, мужеложеством не брезговал, что было известно отнюдь не только его приближенным.

Мода: Это гульфик или ты просто очень рад меня видеть?

Одним из самых популярных мужских модных аксессуаров в Средние века был гульфик — лоскут или мешочек, который крепился к передней части брюк, чтобы подчеркнуть мужественность, сделав акцент на половые органы.

Гульфик обычно был набит опилками или тканью и застёгивался на пуговицы или завязывался тесьмой. В результате область промежности мужчины выглядела весьма внушительно.

Моднейшей обувью считались сапоги с длинными и острыми носами, которые также должны были намекать на кое-что не менее длинное в штанах их владельца.

Эти предметы одежды нередко можно видеть в картинах голландских художников того времени. Существует портрет Генриха VIII, одного из главных модников своей эпохи, изображённого одетым и в гульфик, и в сапоги.

Разумеется, Церковь не признавала эту «дьявольскую моду» и всячески пыталась препятствовать её распространению. Однако на короля страны и его ближайших придворных её власть не распространялась.

Фаллоимитаторы: размер, соответствующий греховности желания

Есть некоторые свидетельства, что искусственные пенисы активно использовались в Средние века. В частности, записи в «покаянных книгах» — сводах наказаний за разнообразные грехи. Эти записи были примерно такими:

«Вы сделали что то, что некоторые женщины делают с предметами, имеющими форму фаллоса, размер которых соответствует греховности их желаний? Если да, вы должны каяться на все святые праздники в течение пяти лет!»

Фаллоимитаторы не имели никакого официального названия до эпохи Возрождения, поэтому их обозначали названиями предметов, имеющих удлинённую форму. В частности, слово «дилдо» происходит из названия продолговатой буханки хлеба с укропом: «dilldough».

Девственность и целомудрие: просто покайтесь

Средневековье высоко ценило девственность, проводя параллель между целомудрием простой женщины и Девы Марии. В идеале девушке следовало беречь свою невинность как главное богатство, но на практике это редко кому удавалось: мораль была невысока, а мужчины — грубы и настойчивы (особенно, в низшем сословии).

Понимая, как трудно женщине оставаться целомудренной в таком обществе, Церковь сделала возможным покаяние и отпуск грехов не только для недевственных девушек, но даже и для родивших детей.

Тициан (Тициано Вечелио) - Кающаяся Мария Магдалина

Женщинам, выбравшим такой путь «очищения» следовало раскаяться в грехах, а затем искупить их, примкнув в культу Богородицы-то есть, посвятив остаток своих дней жизни и служению монастырю.

Кстати, многие считают, что в те времена девушки носили так называемые «пояса верности», но на самом деле эти жуткие устройства изобрели (и пытались применять) только в 19-м веке.

Проституция: процветание

Проституция процветала в Средневековье. В крупных городах проститутки предлагали свои услуги анонимно, не раскрывая настоящих имён, и это считалось честной и вполне приемлемой профессией. Можно сказать, что в то время Церковь молчаливо одобряла проституцию, по крайней мере, ничем не пыталась ей препятствовать.

Как ни странно, товарно-денежные отношения в сексуальных связях расценивались как способ предотвращения супружеской измены (!) и гомосексуализма, то есть как то, без чего невозможно обойтись.

Святой Фома Аквинский писал: «Если мы запретим женщинам торговать своим телом, похоть выплеснется в наши города и разрушит общество».

Наиболее привилегированные проститутки работали в публичных домах, менее — предлагали свои услуги на городских улицах, а в деревнях нередко было по одной проститутке на всё селение, и её имя было хорошо известно жителям. Однако там к проституткам относились с презрением, их можно было избить, изуродовать или вовсе бросить в тюрьму, обвинив в бродяжничестве и разврате.

Контрацепция: делайте что хотите

Церковь никогда не одобряла контрацепцию, так как она препятствует рождению детей, но большая часть усилий церковников была направлена на борьбу с «неестественным» сексом и гомосексуализмом, поэтому в вопросе предохранения люди были предоставлены сами себе. Контрацепция рассматривалась скорее как незначительный моральный проступок, чем серьёзное прегрешение.

Кроме наиболее распространённого способа предохранения путём прерывания полового акта, люди также пользовались презервативами из кишечников или мочевых и желчных пузырей животных. Такие презервативы использовались по много раз.

По всей видимости, их функция состояла не столько в защите от нежелательной беременности, сколько в профилактике венерических заболеваний, в частности, широко распространённого в Европе сифилиса.

Также женщины готовили отвары и настои из трав, которые затем помещались во влагалище и с разной степенью эффективности играли роль спермицидов.

Сексуальные дисфункции

Если мужчина по неизвестной причине не мог заниматься сексом, Церковь отправляла к нему «частных детективов» — умудрённых опытом деревенских женщин, которые осматривали его «хозяйство» и оценивали общее состояние здоровья, пытаясь выявить причину полового бессилия.

Если пенис был деформирован или имелись другие заметные невооружённым глазом патологии, Церковь давала разрешение на развод в силу неспособности мужа к продолжению рода.

Многие средневековые европейские врачи были поклонниками исламской медицины. Мусульманские врачи и фармацевты первыми обратили внимание на такую проблему, как эректильная дисфункция, и разработали лекарства, терапию и даже специальную диету для таких пациентов.

Зигмунд Фрейд остался бы без работы, если бы не христианская церковь так основательно не переворошила наше коллективное бессознательное в Средние века. Многие современные представления о сексе, глубоко укоренившиеся в нашем сознании, сложились именно в период Средневековья, часто под влиянием суровой и не допускающей других толкований христианской доктрины.

У Церкви есть четкое мнение обо всех аспектах сексуальной жизни, и чаще всего это мнение не допускает возражений. Супружеская измена и внебрачные связи считались смертным грехом, который можно искупить лишь смертью - что ж, это понятно. Но мало кто знает, что некоторое время Церковь не запрещала и даже поощряла проституцию, считая ее неизбежным злом. А еще в эпоху раннего Средневековья католические священники могли сочетаться браком и иметь детей.

И хотя Церковь всячески выражала неодобрение и даже осуждение сексуальной жизни, этот предмет ее очень интересовал: в полемических церковных трудах нередко встречаются красочные и подробные описания сексуальных актов. Интересно, что представляли теологи раннего Средневековья, когда с таким пылом обрушивались на плотские утехи?

Куртуазная любовь: смотри, но не касайся

Католическая Церковь строго запрещала любое открытое выражение сексуального желания, но средневековое представление о «куртуазной любви» говорит о том, что любовь и восхищение могут находиться где-то между желанием тел и влечением душ. Один средневековый автор определил куртуазную любовь как «чувство незаконное, но облагораживающее, страстное, но подчиненное власти рассудка, унизительное, но возвышающее».

Куртуазная любовь - это любовь бесстрашнего рыцаря, избравшего дамой своего сердца замужнюю женщину - или женщину, которая не может ему принадлежать по иной причине, например, особу королевской крови. Поэтому рыцарь восхищается своей прекрасной дамой и поклоняется ей издалека, на почтительном расстоянии. Всю свою жизнь до последнего вздоха, свои победы и завоевания он посвящает ей.

Трубадуры - средневековые поэты и певцы, путешествующие из города в город, воспевали куртуазную любовь, приносящую удовольствия тела в жертву радостям духа.

Адюльтер: держите ваше хозяйство в штанах!

В эпоху Средневековья ревностные христианине относились к сексу не как к удовольствию, а как к досадной обязанности. Идеальным способом удовлетворения сексуальности считался целибат (добровольное воздержание). Секс допускался лишь в браке, для продолжения рода. Добрачный или внебрачный секс не только не приветствовался, а был равносилен самоубийству - всеобщее осуждение (особенно если речь идет о женщине) превратило бы вашу жизнь в ад. Все католики регулярно исповедовались, и священники сообщали обо всех грехах плоти, в которых признавалась их паства, что влекло за собой обязательное наказание, от публичного унижения и епитимии до смерти.

Но «блуд вне брака» осуждала не только Церковь - аристократы ее поддерживали, но совсем по иной причине. Они боролись не за нравственность, а ратовали за чистоту крови - несдерживаемые страхом перед наказанием за адюльтер и «свободную любовь», многие благородные дамы без сожаления осквернили бы брачное ложе, и никто не мог бы с уверенностью сказать, кто был отцом их детей.

Безусловно, к благородным прелюбодеям и прелюбодейкам отношение Церкви было несколько более снисходительным, чем к простолюдинам, хотя в сельской местности всегда царили свободные нравы и согрешивших влюбленных чаще всего сочетали браком, чтобы избежать огласки. Если это было невозможно, наказание было неизбежно.

Сексуальные позы: инициатива наказуема

Католическая Церковь определяла не только партнера и время для сексуальных утех, но даже диктовала позы, наиболее благоприятные для зачатия потомства (разве не в этом цель секса?). Нетрудно догадаться, что все позы, кроме классической (то есть миссионерской), считались противоестественными и потому греховными.

Поза «наездница» (женщина сверху) или «собачья» поза (мужчина сзади) осуждались Церковью, так как они нарушали установленную природой расстановку сил в паре мужчина-женщина, их естественные роли. Анальный и оральный секс были заклеймлены как грех, поскольку не вели к продолжению рода и ничего, кроме удовольствия, не давали. Средневековые схоласты были уверены, что единственная цель и предназначение секса - продолжение рода.

Нарушителей этих неписаных правил ожидало строгое наказание: епитимией сроком на три года наказывались любители оральных ласк и разнообразных поз, а вот анальный секс - как крайнее извращение и содомия - карался еще строже.

Такова была официальная позиция Церкви. Тем не менее, некоторые «прогрессивные» теологи подвергли эту позицию сомнению. Так, фисолоф и теолог Альберт Великий выделил пять сексуальных поз, расположив их по степени греховности, в порядке возрастания:

1) мужчина сверху,

2) мужчина сбоку,

3) мужчина сидит,

4) мужчина стоит

5) мужчина сзади.

По его мнению, единственная естественная поза - миссионерская, все прочие «сомнительны, но не могут быть расценены как смертный грех». Однако философ также признал, что в некоторых ситуациях (например, если один из супругов слишком тучен) другие позы не только приемлемы, но даже весьма практичны.

Позиция Церкви относительно гомосексуализма или мужеложества была четко сформулирована католическим теологом Петером Дамианом в его сочинении «Книга о Гоморре». К греху содомии, которая считалась «противоестественным деянием», помимо гомосексуализма, относилось также самоудовлетворение, а также взаимная мастурбация, сношение в положении сидя и сношение «в зад» (анальный секс). Фома Аквинский несколько расширил и доработал определение содомии, включив сюда все виды секса, кроме проникновения во влагалище. Он также первым официально назвал грехом лесбийскую любовь.

Активно преследовать содомитов католическая Церковь начала уже в XII-XIII веках. Грех содомии карался смертью, которой могли предшествовать долгие и мучительные пытки, насение увечий (отрезание половых органов). Чаще всего содомитов сжигали на костре или вешали. А если в подобном грехе обвинялся священник, его вешали в клетке на всеобщее обозрение и порицание, и оставляли умирать голодной смертью.

Тем не менее, существуют доказательства того, что многие влиятельные лица того времени - особы королевской крови, аристократы - были гомосексуалистами. В этом подозревают английского короля Ричарда I (Ричарда «Львиное Сердце») - по данным некоторых источников, со своей будущей женой Беренгарией он познакомился, когда был любовником ее брата, будущего короля Наварры Санчо VII. Также ходят слухи о его связи с французским королем Филиппом II. Современник короля писал, что «они ели из одного блюда и спали в одной постели», и «видно было, что между ними страсть».

Мода для настоящих мужчин: это гульфик или вы рады меня видеть?

Одним из самых модных аксессуаров средневекового мужчины был гульфик - часть мужских панталон, пристегиваемая спереди к поясу и прикрывающая гениталии (или часто преувеличенно подчеркивающая их). Чтобы защитить гениталии и придать их обладателю значимость, гульфики набивали опилками или кусками материи. Нередко гульфики изготовляли в увеличенном размере, отчего пенис в нем выглядел эрегированным.

Еще один символ мужественности в средневековой моде - пулены, длинные башмаки с острым носом, который как бы намекал на размер мужского достоинства: чем длиннее носок башмаков, тем мужественнее мужчина.

Гульфики и пулены во всей красе можно увидеть на картинах голландских мастеров, в частности, Питера Брейгеля. Так, английский король Генрих VIII, считавшийся одним из самых красивых и элегантных мужчин своего времени, изображен с гульфиком и в пуленах.

Как можно догадаться, Церковь не поощряла эту моду, называя гульфик и пулены «дьявольским измышлением».

Фаллоимитаторы: «размер под стать желанию греха»

В исторической литературе можно найти упоминания об использовании фаллоимитаторов - конечно, в понимании того времени. В частности, в одной из церковных книг, предписывающих конкретные наказания за определенные проступки или прегрешения, написано следующее: «Если ты, подобно некоторым женщинам, изготовила устройство или приспособление в форме мужского органа противоестественного размера, чтобы удовлетворять свои греховные желания, ты понесешь наказание и будешь нести епитимью в течение пяти лет в дни церковных праздников».

Слово «фаллоимитатор», конечно, было незнакомо и каноникам, и «грешницам», но сам предмет - приспособление, имитирующее мужской половой орган - безусловно, существовал. В эпоху Ренессанса фаллоимитаторы начали изготовлять профессионально, и особой популярностью в средневековой Европе пользовались искусственные фаллосы из Италии.

Девственность и целибат: отказ от плотских утех

Убеждение средневековой Церкви в то, что непорочность и воздержание - единственный способ доказать свою любовь к Богу, воплотилось в культе Девы Марии. Иначе говоря, все стремились сохранить свою невинность, но это мало кому удавалось.

Впрочем, утраченную невинность можно было «восстановить», правда, несколько иначе, чем сегодня. Дело в том, что Церковь разрешала женщинам - не только потерявшим девственность, но и ставшим матерями - покаяться в «грехах» и искупить их годами покаяния, добровольно отправившись в монастырь и провести там остаток жизни. Женщины, избиравшие этот нелегкий путь, каялись в первородном грехе и присоединилясь к культу Девы Марии.

Проституция: хотите хорошо провести время?

Как ни удивительно, но в Средние Века проституция процветала, независимо от мнения Церкви. В крупных городах проституцией занимались анонимно, и это занятие отнюдь не считалось позорным. Более того, это была прибыльная и важная - пусть и не самая уважаемая - профессия.

Более того, был период, когда проституция была разрешена Церковью и рассматривалась как богоугодный способ предотвращения супружеской измены и гомосексуализма. С проституцией мирились, как с неизбежным злом. Святой Фома Аквинский, один из самых строгих теологов, писал: «Запрет проституции приведет к тому, что общество погрязнет в грехе разврата».

Лучшие и самые дорогие проститутки работали в борделях, которые были во всех, даже самых маленьких, средневековых городах. В некоторых городах «жрицы любви» должны были носить на своей одежде знак принадлежности к древнейшей профессии, например, вуаль с желтой лентой. Уличные проститутки имели дело с бедными клиентами, поэтому часто подвергались насилию, получали увечья и рано умирали.

Контрацепция: если дамбу прорвет...

В Средние века католическая Церковь была настолько поглощена осуждением и наказанием «грехов плоти» и удовольствия, которое можно получить от «противоестественных» сексуальных актов, что вопрос предохранения от беременности совершенно выпал из поля ее зрения. Тогда, как и теперь, теологи осуждали всякую контрацепцию, но Церковь мало волновали «грешники», старающиеся избежать продолжения рода, когда рядом были содомиты и прелюбодеи. Так что предохранение от беременности рассматривалось скорее как мелкий проступок, незначительное прегрешение, чем смертный грех.

Помимо общеизвестной практики прерывания полового акта, существовали и другие способы предотвращения беременности, в частности, использование примитивных презервативов - очищенных кишок овец, перевязанных крученой нитью. В Средние века презервативы использовали неоднократно, и не только для предотвращения беременности, но и для защиты от венерических болезней, в частности, повсеместно распространенного сифилиса, эпидемия которого захлестнула Европу в конце XV века. В дальнейшем презервативы изготовляли из льна. В целях конрацепции презервативы стали широко использоваться лишь в середине XVII века.

Женщины иногда предохранялись с помощью пессариев - специальных снадобьев, содержащих множество ингредиентов, и действующих подобно спермицидам. Пессарии наносили на стенки влагалища. Так, простейший пессарий содержал измельченные финики, измельченную кору акации и мед, смешанные до консистенции пасты. Перед половым актом в этой смеси смачивали ткань, которую вставляли во влагалище.

Сексуальные расстройства: проснись и люби меня!

Если мужчина не мог выполнять свои супружеские обязанности, в дело вмешивалась Церковь -виновный представал перед судом старейшин, которые подробно изучали фаллос мужчины, оценивали его здоровье и определяли, способен ли он к продолжению рода. Если фаллос был деформирован, поврежден или в ходе следствия была обнаружена иная причина, оправдывающая невыполнение супружеского долга, брак расторгали.

Многие доктора в средневековой Европе верили в восточную медицину и широко использовали ее методы. Поэтому в случае расстройства половой функции мужчины в первую очередь обращались к восточным докторам и аптекарям. Чаще всего половое бессилие лечили с помощью лекарств и особого режима питания. Насколько эффективным было это лечение, трудно судить.

В этой заметке я, конечно, не претендую на полное раскрытие темы: очень уж она обширна. Просто изложу некоторые факты, которые нужно принимать к сведению, когда мы рассматриваем сюжеты истории средневековья.

Во-первых, брак никакого отношения к любви не имел. С римских времён и до Высокого Средневековья брак был исключительно гражданским институтом, заключавшимся в высшем сословии с помощью юридических процедур (заключение контракта), а в других сословиях и вообще «по-простому» (вплоть до умыкания невест). Движущей силой всегда был расчёт, и не только у аристократов: завладеть хорошим приданым, укрепить дружбу с другим правителем или вилланом из соседней деревни.

Общеупотребимым церковным таинством брак стал на Западе веках в 12-м - 13-м, а в Византии - на рубеже 13-го и 14-го веков (на Руси примерно тогда же). Но это не вызвало дерационализацию семейных отношений. Христианская церковь имела совершенно определённое мнение на этот счёт: мужчины и женщины создают семьи только для того, чтобы продолжать род человеческий. Заниматься плотской любовью ради получения удовольствия - большой грех (потому противозачаточные средства, если я не ошибаюсь, под запретом у католиков до сих пор); к жене следует относиться с уважением, и не более, поскольку любовь к ней отвлекала бы христианина от главного - любви к Богу. Священники избавлялись от такого соблазна, принося обет безбрачия.

Женились и выходили замуж очень рано: брачный возраст для мужчин наступал в 14 лет, для женщин - в 12, но помолвки заключались ещё раньше, когда жених и невеста были совсем детьми. Таким образом, у молодёжи не было никакой возможности хоть немного поучаствовать в выборе пары - чтобы подобранный родителями вариант был если не привлекательным, то хотя бы терпимым. Правда, члены высокопоставленных семей в любом случае не видели своих невест до свадьбы. Иногда это приводило к очень неприятным казусам, когда выяснялась полная сексуальная несовместимость новобрачных.

Этим, наверное, объясняется тёмная история со второй женитьбой Филиппа-Августа - на Ингеборге Датской, которая после первой же брачной ночи отправилась в заточение, а жених начал поиски новой невесты; московский князь Семён Гордый не смог довести до конца свой второй брак, поскольку ему чудилось, будто жена пахнет мертвечиной; Лешко Чёрный прожил жизнь в вынужденно целомудренном браке с Агриппиной Ростиславной.

Но чаще случалось иначе: мужчина исправно делал жене детей, а для утех находил других женщин, как правило, простого звания. Писателям 19-го века оставалось придумывать романтические истории об Агнессе Сорель, о Бланке Ланчия (матери Манфреда), о прекрасной еврейке Эстер, рожавшей бастардов Казимиру Третьему, и о других подобных персонажах. Не уверен, что в этом контексте стоит говорить о любви: монархам были нужны развлечения, а красивые простолюдинки, конечно, не могли отказать им в этом. Вассалы не видели в этом ничего плохого - до тех пор, пока любовницы и бастарды их сеньоров не оказывались в опасной близости к престолу. А тогда начинались бунты: галицкие бояре сожгли заживо любовницу Ярослава Осмомысла Настасью и заставили своего господина вернуться к жене. Но некоторым бастардам всё-таки удавалось получить престол в порядке исключения. Так пришли к власти Трастамарский дом в Кастилии, Авиза и Браганца в Португалии. Кстати, Елизавета Петровна родилась вне брака, но на престол взошла, а Романовы-Голштейн-Готторпские происходят от её старшей сестры Анны, тоже незаконнорождённой.

Вот женщины в своей личной жизни были намного более ограничены. Это понятно: наследников они должны были рожать именно от мужей. К тому же женщина - виновница грехопадения, «сладкое зло», управляющее миром. От неё требовалось соблюдение единственной заповеди, универсальной для феодальной эпохи: женщина должна была сохранять верность мужу. На той же верности, как ни странно, была основана и куртуазная любовь. У настоящего рыцаря должна быть дама сердца, и в качестве таковой часто выбирали жену сюзерена, делая её объектом платонического обожания. Дама сердца=сеньора; любовь оказывалась разновидностью вассалитета, подобно религии (мы же помним, как умирающий Роланд вручал перчатку Богу, своему верховному сюзерену). Мужу дамы не о чем было беспокоиться: поклонники его жены сохраняли верность и ему, ничего не требуя от любимой. Всё, что получил от королевы Гвиневры Ланселот (если верить куртуазной версии сюжета), - один-единственный поцелуй. И тот был подарен ему после принесения вассальной присяги.

Правда, были у этого сюжета и другие версии. Некоторые пишут, что доблестного рыцаря застали в постели с женой его короля, из-за чего Ланселоту пришлось перебить кучу народа. Изольда тоже была замужем - за королём Марком, но всё же полюбила Тристана и отдалась ему. Для автора романа эта любовь безусловно греховна, и она приводит героев к ужасному концу, но важно отметить, что они ни в чём не виноваты: случайно выпили приворотное зелье, предназначавшееся для Изольды и Марка, и с тех пор ничего не могли с собой поделать. Несчастный случай, если можно так выразиться.

Таковы два главных сюжета средневековой литературы о любви: Тристан и Изольда, Ланселот и Гвиневра. Оба о любви замужней женщины и вассала её мужа. Тема опасная, в каком бы душеспасительном ключе она ни раскрывалась, к тому же с 13-го века женщины высшего и третьего сословий всё активнее читали книги. Если верить Данте, именно история о жене Артура спровоцировала начало преступной любовной связи между Паоло Малатеста и женой его брата Франческой («В досужий час читали мы однажды// О Ланчелоте сладостный рассказ»). В результате старший из братьев Малатеста стал Каином… А Данте, встретив два бесплотных духа в соответствующем круге ада, горюет не только о страшной судьбе двух влюблённых, но и о том, что понесённое ими наказание вполне заслуженно.

Бывали и другие примеры пагубного влияния романов на умы. Любовь двух нормандских дворян к невесткам французского короля Филиппа Красивого не нашла своего певца, но стала, как говорят, дальним поводом к Столетней войне. Ну да Бог с ним.

Сам Данте, кстати, любил свою Беатриче во вполне средневековом духе: «гений чистой красоты», полурелигиозный символ, бесплотное существо, место которого в раю, а не на земле. Там он её и поместил, рядом с Иисусом Христом; а на земле у Данте была жена, Джемма Донати, и по крайней мере трое детей.

Вывод понятен: о любви люди средневековья могли почитать в книгах, коли были грамотны, а жизнь шла своим чередом - отдельно от высоких чувств. И шла неплохо. По крайней мере, человечество не вымерло, а это уже дорогого стоит).

← Вернуться